акция vol. 1: родовая кровь
1. дункан мальсибер [рассел кроу]
2. калипсо мальсибер (перро) [дженнифер коннелли]
3. бартеломью вуд [роберт паттинсон]
spirits
Сообщений 1 страница 5 из 5
Поделиться12020-09-12 03:51:35
Поделиться22020-09-12 04:53:38
| hurts - voices |
Поделиться32020-09-12 05:21:35
hurts - numb |
|
Поделиться42020-09-12 08:28:31
| hurts - somebody |
Поделиться52020-09-14 07:26:23
agatha diggory
агата эиринн диггори [фортескью]13.04.1952 / полукровка
28 y.o. / рейвенкло, 1970 / министерство магии
— — — —
katherine langford
МЕСТО РОЖДЕНИЯ
ирландия, бандоранПАТРОНУС
отсутствуетБОГГАРТ
тело агаты, которое падает с метлыОРИЕНТАЦИЯ
гетеро
РОДСТВЕННЫЕ СВЯЗИ
мать
эиринн дервла фортескью (урожденная фосетт) // eirinn dervla fortescue (nee fawsett)
18.09.1922 // 57 y.o. // hb // магический историк
отец
таеган дэр фортескью // taegan dare fortescue
09.12.1919 // 60 y.o. // hp // магический историк
старший брат
гаррет таеган фортескью // garrett taegan fortescue
30.09.1947 // 32 y.o. // hp // сотрудник группы аннулирования случайного волшебства
младшая сестра
куинн нисса фортескью // quinn nyssa fortescue
03.05.1957 // 22 y.o. // hp // стажёр-фотограф в ежедневном пророке
муж
амос стефан диггори // amos stephan diggory
10.07.1947 // 32 y.o. // hb // сотрудник в секторе по борьбе с домашними вредителями
сын
седрик скотт диггори // cedric scott diggory
15.10.1977 // 2 y.o. // hb // беззаботный ребенокО ПЕРСОНАЖЕ
тезисная биография
родилась в Бандоране, Ирландия в апреле 1952 года. город был маленьким, семья жила на окраине города.
родители постоянно были в отъезде, основным воспитанием занималась бабушка.
есть старший брат Гаррет и младшая сестра Куинн.
в 11 лет поступила в Хогвартс на факультет рейвенкло.
прилежностью не отличалась, но у Агаты была хорошая память, что помогало хорошо учиться.
в 13 лет пыталась отобраться на позицию охотника, но потерпела поражение. чуть позже её взяли заменять выбывшего игрока, который заболел. на следующий год её приняли в основной состав.
СОВ сдала в основном хорошо, оставила для дальнейшего обучения заклинания, нумерологию, трансфигурацию, древние руны и защиту от темных сил.
после окончания Хогвартса поступила на работу в Министерство Магии в британско-ирландский штаб квиддича. работа с бумагами быстро наскучила, поэтому Агата ушла оттуда.
к началу сезона попала в "Холихедские гарпии" в качестве замены. пробыла в замене около 5 месяцев, после чего попала в основной состав.
в 1973 году поменяла команду на "Кенмарских коршунов".
в 1974 году вышла замуж за Амоса Диггори.
в 1977 году родился сын, Седрик.
в 1979 году заканчивает карьеру в квиддиче и переходит на работу в Министерство Магии.
часть первая: крепость, оттери-сент-кэчпоул, родители
spirits - the strumbellasмаленькая фигурка девочки лет шести виднеется высоко над уровнем земли; видно, что она изо всех сил карабкается наверх, к концу крепости, чтобы доказать мальчишкам, стоящим внизу, что она не слабая. ногти стёрты в кровь, вместо штанины - окровавленая коленка и хлопья из хлопковой ткани; волосы, завязанные в тугую косу, горящий взгляд, полный детского упорства, направлен высоко наверх. она чувствует боль, но в голове одна мысль - утереть всем нос. хотя, лучше бы была мысль, как объяснить бабушке, где она так поранилась.
она опускает взгляд вниз - разноцветные макушки мальчишек были задраны и внимательно наблюдали за каждым движением девочки. почти каждый в голове крутил мысль о том, что будет делать, если она вдруг упадёт. бежать, что ещё?
раз камешек, ухватиться за него рукой, два камешек, переставить ногу. от крепости пахнет влажным мхом, сыростью и, казалось, тягучей безнадёжностью. сколько королей, владеющих этой крепостью, пытались доказать, что они достойны, способны, достаточно доблестен и величественен? скорее всего, каждый. а теперь по ней лезет девчушка, которой явно закон не писан, и ей хотелось того, чего и всем королям - капли уважения среди всех них.
последний камешек, она цепляется за него обеими руками и пытается изо всех сил подтянуться и поставить ногу на верх крепости. нога поскальзывается, но девочка держится довольно крепко, и всё равно неуклюже забирается. мгновение - и она стоит как будто на вершине Эвереста (по меркам пятилетней девочки) и чувствует сладкое чувство победы. она смогла, смогла утереть всем нос. шаг назад, чтобы повернуться навстречу океану, и нога проваливается в пустоту. девочка оступается и начинает падать спиной вниз.
я открываю глаза так резко, как будто и вовсе не спала. смаргиваю с глаз наваждение, оказанное сном. глаза кажутся сухими, как будто в них насыпали песка; или как будто я провела всю ночь за рыданиями. в принципе, это недалеко от истины. слева лежал Амос, его глаза бешено бегали под тонкими, пронизанными паутиной сосудов, веками, ресницы трепетали, а руки судорожно сжимали край простыни. непослушная, цвета поля, полного ржи, копна волос рассыпалась по подушке. весь вид моего мужа не выказывал ничего хорошего - очевидно, что ему снились далеко не карликовые пушистики. я протянула руку и кончиками пальцев провела по небритой щеке вверх, к волосам; слегка наклоняюсь и зарываюсь ладонью в нескончаемое поле из волос и целую Амоса в лоб. от него пахнет сеном, вереском и чем-то сладким, похожим на чернику. я чувствую, как крепкие, мозолистые руки сгребают меня и подминают под себя. "мне всегда лучше спится, когда ты рядом". может, это пойдёт на пользу не только ему?
сон про падение с крепости сложно назвать кошмаром, скорее это было зацикленным воспоминанием в виде сна, который имел скорее смысл как пьеса Шекспира - призрачно-назидательный. смотри, что будет, если ты будешь такими, как они. как прозаично, - думаю я и утыкаюсь Амосу в грудь. речь безусловно о моих родителях, которые, несмотря на свое многочисленное потомство, не могли оставить свою гордыню, чрезмерное самолюбие и печаль. такое ощущение, что они гнались за чем-то всю свою жизнь, а когда поняли, что это "что-то" было совсем рядом и именовалось их детьми, они не поверили, а затем смирились. смирились с тем, что их старший сын стал непробиваемым снобом, средняя дочь не оправдала их ожиданий, а младшая и вовсе перестала с ними разговаривать. по понятным причинам.
в детстве было по-другому.
родители в нашем детстве появлялись где-то раз в полгода - в остальное время они гонялись за каким-нибудь артефактом или историей, без которых их жизнь померкла бы и потеряла всякий смысл. не скажу, что без них было тяжело. скорее, их отсутствие стало привычным и обычным, ведь всю родительскую любовь нам давала бабушка Фосетт. она взбивала нам подушки перед сном, рассказывала истории про вампиров и готовила мной обожаемый тыквенный пирог. она привила Куинн любовь к фотографии, мне помогала справляться с чрезмерными эмоциями, которые безумно злили маму, а Гаррета научила верить в себя и свои силы, ведь ему доставалось больше всего от родителей. он старший, а значит, что пример для всех.
бабушка в детстве нам много всего позволяла. когда я упала этой дурацкой крепости в почти семь лет, и у меня произошёл выброс магии, благодаря которому я плавно опустилась на подушку из мха; она даже не стала меня ругать. как она мне объяснила позже, когда у меня уже был Седрик, - "а зачем мне было тебя ругать? ты бы продолжила лазить на эту крепость, и за уши не оттащишь!". и она была чертовски права. бабушка Фосетт разрешала нам перепачкать все простыни в грязи ради простой игры, донимать её до полуночи, чтобы она рассказала нам сказку о зайчихе-шутихе или историю из её молодости. в отличие от нашей матери, она была мягкой, но всегда могла проявить твёрдость в своих наставлениях, шутить с ней было тем же самым, что самовольно подставлять голову под плаху. мать была совершенно другой.
она любила нас, но очень по-своему. когда она возвращалась из командировок, то любила садить меня в кресло в их с отцом комнате, лицом к окну, за которым виднелся луг из мха, остроконечные сизо-серые скалы и плескался океан; и заплетать мне тугую, длинную косу. после чего целовала меня в макушку. наверное, это было самым большим проявлением любви ко мне. матери не нравилось проявлять эмоции, особенно при чужих людях. ещё она не любила, когда мы трое бегали, не любила запах сырости и домашних животных. отец во многом походил на неё, кроме одного - он любил делиться с нами рассказами об их командировках, возможно, так он пытался показать, что он нас действительно любит, хотя, кто его знает, мы никогда не говорили об этом.
когда мне было лет восемь или девять, я мечтала стать такой же, как и мой отец: колесить по миру, искать приключения, находить артефакты, сражаться с чудищами. я смотрела в камешки, которые мне привозил папа с путешествий, искала особый знак в их изломах, что это действительно моё предназначение. наверное, на какую-то долю я хотела этого так сильно, чтобы проводить больше времени с родителями, но кто сейчас скажет? когда я переезжала из отчего дома к Амосу, то собрала все камешки в шкатулку, но до сих пор не смогла открыть её и посмотреть в эти камешки. но, в те же восемь-девять лет бабушка Фосетт решила отвезти всех нас к брату нашего дедушки, дядюшке Нику, в Оттери-Сент-Кэчпоул, где помимо Фосеттов жило несколько других магических семей.
мы жили в Бандоране, где, помимо нас, не было ни одного мага, либо они были, но мы о них не знали. бабушка наотрез отказалась ставить щит от магглов, апеллируя к тому, что у детей должно быть детство. бабушка никогда не колдовала вне стен дома, конечно, наши выбросы магии она не могла контролировать, к счастью, они почти всегда происходили без присутствия магглов (если не считать того моего случая с крепостью или когда я случайно подожгла рубашки соседскому мальчишке, потому что он насмехался над моими волосами). метел у нас не было, Гаррет вне Хогвартса никогда не колдовал, а как только ему исполнилось 17 - свалил в Лондон и больше не возвращался. поэтому, вылазка к дядюшке Нику была просто на грани фантастики - я никогда не видела такого количества магов в одном месте, а ещё я впервые села на метлу. и впервые увидела своего будущего мужа, хотя тогда мне очень хотелось зарядить ему в нос.
семья Диггори жила на соседнем холме от семьи Фосетт. они жили очень уединенно, но были чертовски добрыми по отношению к своему сыну и другим детям. мы встретились как раз на дне рождения Амоса, в середине лета, ему исполнялось уже тринадцать лет. он был не по годам высоким и махал палочкой направо-налево, как будто надзор был для него какой-то шуткой. в какой-то момент он прицепился ко мне и стал уговаривать полетать с ним наперегонки. мне, которая сидела на метле от силы два дня. видимо, он очень сильно хотел надо мной посмеяться, но я, вздёрнув нос, схватила метлу из его рук и почти прошипела: "давай!", видимо, сказывались Слизеринские корни матери. конечно, победить мне не удалось, но я до сих пор помню чрезвычайно довольное собой лицо Амоса и его разбитый нос. упс, желание сбылось.
мысль о распухшем носе Амоса стала последней в моей голове. я улыбнулась этому детскому воспоминанию и сразу же провалилась в сон.
часть вторая: брат, кот и магия
from eden - hozierиногда я задумываюсь над тем, как придёт письмо из Хогвартса Седрику. будет ли он рад? или расстроится, что придётся покидать родной дом на долгие месяцы? понравится ли ему там? найдёт ли он там "своих" людей? найдёт ли своё предназначение? а ему только два года. и сейчас он смотрит на меня и улыбается наполовину зубатым ртом. он смотрит на меня же моими глазами, серыми с зеленоватой поволокой, а взгляд совершенно отцовский - озорной и добрый. я поднимаюсь с кресла, чуть прихрамывая - старая травма всё ещё даёт о себе знать, протягиваю руки к сыну и беру его на руки. он первым же делом хватает меня за длинную прядь волос и начинает крутить в руках, как будто лучшей игрушки для него и нет.
для меня первой эмоцией при получении письма было удивление. брат часто дразнил меня, что я непутевая, что такую бездарность, как я никогда не возьмут в Хогвартс. первое время мои глаза наливались слезами, и я бежала жаловаться на Гаррета бабушке, но спустя время поняла, что Гаррет просто такой. ему нужно кого-то унижать, чтобы он чувствовал себя лучше в своей шкуре, чтобы он мог чувствовать себя значимым. и меня как будто отпустило, я просто стала его игнорировать. как будто в моём мире его и не существовало. до этого он учил меня поднимать листочки от земли без рук, чтобы они порхали и кружились вокруг. конечно, делали это мы только в его комнате, но мне очень нравились эти мгновения, какой-то общей тайны. но с поступлением в Хогвартс на Слизерин сделало Гаррета жёстким, и казалось, что ничего общего у нас с ним нет.
из того, что больше всего запомнилось в тот период - это косая аллея. первые несколько лет я обожала, когда мы с бабушкой собирались в косую аллею. это сладкое ощущение того, что сейчас ты ступишь в камин, через пять минут будешь покупать новые книжки на учебный год, а в перерывах разглядывать мётлы через огромную витрину, от которой тебя не могла оттащить бабушка даже обещанием купить мороженого. это чувство беззаботности, почти ускользающего детства я помню очень хорошо. а ещё отлично помню вечно кислую морду брата, который всегда жаловался, что мы очень долго всё выбираем, что его в очередной раз уколола иголка или он просто не хотел в Хогвартс.
в одиннадцать лет пределом моих мечтаний был кот. обычный пушистый комок шерсти. когда я заводила этот разговор с бабушкой или мамой, то получала резкий отрицательный ответ, сопровождающийся "ну почему ты такая глупая, Агата!", - такая фраза постоянно звучала от матери. когда в письме я увидела строчку о том, что студент может привезти сову, кота или жабу, то с особым усердием начала уговаривать бабушку на покупку (родители в это время были где-то на севере Южной Америки и планировали остаться там до зимы). мне потребовалось три дня и примерно сотня аргументов и доказательств того, что я, одиннадцатилетняя девчонка, справлюсь с такой ответственностью, как кот. основным аргументом было то, что я как-то справлялась со своим братом, значит, и вредный кот мне не помеха. и бабушка сдалась. через несколько дней она принесла корзинку и поставила её мне на кровать. из неё нетерпеливо начало что-то ломиться, разрывая корзинку в пух и прах. так у меня появился огромный чёрный кот по кличке Бомбей.
1 сентября 1963 года вышло очень напряженным. всё началось с того, что Гаррет не мог найти свою новую мантию и книгу, которой хотел похвастаться перед своими дружками, и во всём винил меня, что я специально спрятала его вещи, чтобы опозорить его. мне же было совершенно не до него: я пыталась засунуть Бомбея в его корзинку-переноску, но он упрямо сопротивлялся и пытался расцарапать мне всё лицо, что, в конечном итоге, у него получилось. когда кот под протестующие визги был помещен в корзинку и Гаррет нашёл и мантию, и книгу, мы выдвинулись с помощью камина в Лондон, до поезда оставалось меньше часа, а нам требовалось ещё добраться до самой платформы. мы вбежали в поезд в последние минуты перед отправлением, что повторялось в следующие годы регулярно. едва успев махнуть бабушке на прощание, поезд отошёл от платформы.
я очень хорошо помню следующие 9 часов пути до Хогвартса. на мой вопрос Гаррету "а могу ли я поехать вместе с тобой в одном купе?", он ответил достаточно резко: "я не хочу ехать с такой, как ты", и задрав голову, пошёл на поиск своих друзей. слёзы подступили к горлу, а нижняя губа задрожала. я чувствовала себя совершенно отвратительно - одна, без поддержки старшего брата и без бабушки, которая осталась на платформе, вместе с огромным чемоданом и корзинкой с бешеным котом. кажется, мне никогда не было так одиноко, как в тот момент. все мои друзья остались там, в Ирландии, в маггловском мире. здесь я была одна, у меня не было друзей, палочка жгла внутренний карман кофты, я не знала, что мне делать дальше. вытерев рукавом кофты слёзы и сопли, я потащила неподъемный чемодан по узкому коридору поезда.
пройдя почти до половины купе, я наткнулась взглядом на чёрно-жёлтый галстук, недалеко от которого блестел значок. "староста". я уже хотела пищать от своей удачи, но, подняв взгляд, поняла, что радоваться тут нечему. Диггори. он смотрел на меня с лёгкой улыбкой: "может, помочь?" - и тянется к ручке чемодана. "нет, спасибо, не нужно, сама справлюсь," - гордо говорю я и, спотыкаясь, падаю. Амос громко смеется, удерживает меня от падения носом в пол и берёт мой чемодан: "пойдём со мной, моих друзей пока ещё нет, но я смогу составить тебе компанию". если кратко рассказывать последующие несколько часов, то они прошли прекрасно, как будто мне было не одиннадцать лет, и я общалась не с шестикурсниками, а со своими ровесниками. мне было легко, и я на время забыла про своего брата и другие мысли, терзавшие детский ум. и мне даже понравились хаффлпаффцы - они были во многом похожи на ребят, с которыми я дружила в Ирландии; и самое главное, они не сторонились меня, не называли глупой или странной, как делал это Гаррет.
"тут всё понятно, и думать нечего. Рейвенкло!". эта фраза оглушила меня, и я очнулась сидящей на стуле с огромной шляпой на голове. не сказать, что я была рада своему распределению. но хотя бы не Слизерин, - пронеслось в голове. да, меньше всего мне хотелось быть похожей на брата и мать. но это был и не Хаффлпафф, который мне так понравился после нескольких часов путешествия с Амосом и его друзьями. наверное, в то время я очень легко поддавалась хорошим впечатлениям. я аккуратно села на скамью стола своего факультета, который станет мне родным домом на семь лет. оглядев стол, стоящий напротив, я увидела Амоса и то, как он улыбался мне, и, как казалось, смотрящего мне прямо в глаза, прямо в душу. от этого взгляда меня отвлек девичий голос: "привет, я Лианна, давай дружить!".
с Диггори с тех пор мы не перекинулись и парой фраз, а через два года он и вовсе покинул школу.
все семь лет школы можно охарактеризовать одним словом - скука. с рейвенкловцами было смертельно скучно. они любили нравоучения в духе моей матери, следовать распорядку и правилам и учиться. постоянно учиться. никакого веселья. я была точно не в том числе студентов, которые отличались прилежным отношением к учебе, скорее, наоборот. у меня была лучшая подруга - Лианна, она была магглорожденной волшебницей, и мне с ней было легко, как ни с кем до этого. она любила позанудствовать, но всё равно отправлялась со мной ночью искать приключения на задницу или разыгрывать наших однокурсников. в целом, мне нравилось учиться. точнее, мне нравились отдельные предметы, вроде заклинаний или нумерологии. особой прилежности во мне не было, но была хорошая память и внимательность к мелочам, которая и помогала хорошо учиться и получать стабильное "выше ожидаемо" по предметам.
моей отдушиной от всего обучения был квиддич. я пыталась пробиться в команду со второго курса, но два года подряд терпела неудачу. всегда был кто-то лучше меня, кто-то более упорный или с лучшей репутацией, а не как у меня, безответственного балагура. наверное, капитан команды просто не хотела рисковать. мне повезло в октябре 1965 года, когда один из охотников случайно выпил испорченное болтливое зелье, и меня, как второго претендента на места взяли в качестве замены на матч с Гриффиндором. я готовилась к этому матчу все три дня, не вылезая с поля даже ради на ужина. Лианна оставляла на моей тумбочке пару кусочков моего любимого тыквенного пирога, которые стаскивала с ужина, чтобы я не умерла с голоду перед матчем. тот матч мы проиграли, к слову. но капитану моя играла понравилась настолько, что на следующий год взяла меня на освободившееся место охотника почти без отбора.
часть третья: сестра, квиддич и начало взрослой жизни
no words - dotanс Куинн у меня всегда были очень тёплые отношения. она была самой нормальной в нашей семье - без претензии на гениальность, но при этом всегда высказывала не по годам мудрые мысли; очень спокойная и рассудительная. в моих глазах она была настоящей рейвенкловкой, очень прилежной и знающей, чего она хочет от жизни. в отличие от меня. единственное, что мне нравилось в жизни в пятнадцать лет - это мётлы, квиддич и ощущение полёта. я мечтала однажды попасть в какую-нибудь команду в лиге, но когда я сказала об этом на семейном ужине, то мама рассмеялась. кажется, я впервые слышала её смех. отец просто проигнорировал мои слова, как будто ничего и не было. единственной, кто меня поддержал в тот момент была Куинн.
когда я поступила на пятый курс, Куинн пришло письмо из Хогвартса. и в тот момент я заметила разительную разницу между мной, Гарретом и Куинн. Куинн приняла это письмо совершенно безразлично, как само собой разумеющееся. её не впечатлил даже косой переулок, единственное, что ей понравилось - это то, что ей бабушка подарила магический фотоаппарат. у неё до этого был обычный старенький плёночный фотоаппарат. кажется, с тех пор она ни на день не выпускала новенький фотоаппарат из рук.
Куинн попала на Рейвенкло, и мне показалось, что в Хогвартсе она расцвела, попала в свою тарелку. она быстро обросла друзьями, занятиями и книжками, с ней мы могли пересечься где-то раз в месяц и нормально поговорить. впрочем, ни меня, ни её это не смущало, каждая жила своей жизнью и не напрягала другую без повода. я тренировалась всё своё свободное время, разучивала новые стратегии с подачи капитана, фигуры и подачи. как и раньше, я не всегда успевала поесть, не то, чтобы нормально учиться. из-за этого и сов я сдала не очень удачно, по мнению матери, - превосходно только по нумерологии и заклинаниям, удовлетворительно по уходу за магическими существами, остальные предметы - выше ожидаемого.
перед шестым курсом мне пришло письмо чуть тяжелее и больше, чем когда-либо до этого. вытряхнув его полностью, мне в ладонь выпал золотистый значок капитана команды. я не верила своим глазам. значок сверкнул в лучах пробивающегося сквозь плотные шторы солнца, этот блеск чуть ослепил меня. этого не может быть. подскочив с кровати, я бегом сбежала по лестнице и завизжала от радости при матери и бабушке. мама недовольно скривила губы. "я получила капитана по квиддичу," - чуть запыхавшимся голосом проговорила я. бабушка поднялась и неуклюже обняла меня, прошептав поздравление на ухо. мама лишь сказала: "не делай из этого достижение. это не значок старосты, какой был у твоего брата". внутри меня что-то оборвалось. это было первым небольшим шажочком в сторону разрушающихся отношений с матерью.
следующие два года были достаточно стабильными. привести Рейвенкло к кубку по квиддичу не удалось, но получилось хотя бы вытащить команду с третьего места, что уже было сродни победе. в целом, ничего нового не происходило, только чистокровные вели себя странно - ходили группками, постоянно перешептывались и затихали, когда кто-то проходил мимо. меня это волновало слабо, среди чистокровных у меня не было ни друзей, ни даже приятелей. доходили слухи о том, что грядут какие-то перемены в обществе благодаря министерским реформам, но наша семья была очень далека от политики, и новости у нас не было принято даже читать, не то, чтобы обсуждать.
по окончании седьмого курса и благодаря хорошим оценкам по жаба, мне удалось попасть младшим сотрудником штаба британско-ирландской лиги квиддича. это не совсем то, чего я хотела - моя мечта была играть в квиддич, а не организовывать игры и перекладывать бумажки. но ещё одного взгляда матери я бы не выдержала. он был осуждающим и нервным, как будто если я пойду играть в квиддич, то перестану быть её дочерью. меня хватило на восемь месяцев. в один из мартовских дней я открыла глаза и поняла - это мой последний рабочий день, дальше я не могу. наверное, сказались вздохи бабушки, которая видела, как мне плохо без моего любимого дела и небольшие толчки от отца, который ненавязчиво подкладывал мне в сумку буклеты о командах по квиддичу. весь тот день я металась, ведь боялась потерять мнимую стабильность, которую давало министерское место, ещё и боялась в который раз обмануть ожидания матери. я очень хотела, чтобы мы наконец начали понимать друг друга, стали семьей или хотя бы подругами. но все мои шаги либо были удостоены поджатых губ, либо "мне не до тебя, Агата, ты же уже взрослая!".
я бросила всё. бросила родительский дом, работу, которая не приносила никакого удовольствия. в кармане были небольшие сбережения, которых хватило бы от силы на месяц (денег у родителей и родственников я не брала принципиально). первое время я жила у Лианны, но через несколько дней я поняла, что дружба дружбой, но ужиться вместе мы не можем. и я переехала к дядюшке Нику, который жил совсем один в огромном доме. дети покинули его почти сразу после совершеннолетия, жена умерла уже как несколько дней. семья собиралась только по праздникам несколько раз в год - дни рождения Ника, детей, внуков, рождество и пасху. дядюшка был очень добр и гостеприимен. он прекрасно понимал сущность моих родителей, и пытался как-то нас помирить, но ни я, ни родители не шли на диалог, всё заканчивалось обвинениями друг друга во всех смертных грехах.
одновременно с этим у меня шли отборочные. я отправила свитки со своими достижениями во все возможные команды, ответ пришел только из двух - "Холихедских гарпий" и "Нетопырей Ньюкасла". ответ от последних был особенно удивителен, так как эта команда была известна тем, что новичков с Хогвартса они не берут. как мне показалось, и те, и другие отборочные я провалила. у "Нетопырей" я почти ничего не забила, а у "гарпий" еле-еле получалось изворачиваться от бладжеров и забить пару квоффолов. ответа ни с той, ни с другой команды не было почти два месяца, я уже совсем отчаялась, и хотела бросить эту затею с профессиональным спортом, но всё равно ежедневно брала свою метлу и летела над полем возле дома дядюшки.
ответ пришёл в начале июня. я очень надеялась, что это ответ из «Нетопырей», и уже мысленно примеряла чёрную спортивную мантию. бело-рыжая сипуха недовольно ухнула, когда я резко, от нетерпения, дёрнула письмо, висящее на тонкой лапке. почти разрываю конверт в клочья, достаю письмо, а буквы начинают расплываться. это был ответ от «Холихедских гарпий». положительный ответ! конечно, взяли меня не в основной состав, а в качестве запасного игрока, но всё-таки. внутри меня появилась необъяснимая горечь. «ну же, Агата, ты же этого и хотела! но почему ты так разочаровалась?» - крутилось у меня в голове. у меня не было определенного ответа на этот вопрос.
через пару недель я начала ходить на тренировки. тренировалась я почти ежедневно, как в команде, так и вне неё, на территории дома дядюшки Ника. команда мне в целом нравилась – все игроки (девушки, конечно же) были легки на подъем, но при этом с огромным чувством ответственности. мы достаточно быстро нашли общий язык. не скажу, что мы в миг стали подругами, но главное, что мы могли чувствовать друг друга. на позиции запасного охотника я пробыла чуть более пяти месяцев, после чего меня приняли в основной состав.
часть четвертая: амос, окончание карьеры, война
любовь – animal джаzнадолго задержаться в «Холихедских гарпиях» у меня не получилось. в декабре, во время матча с «Катапультами кайрфилли» бладжер угодил мне прямо в голову на первых минутах матча, чего не случалось со мной никогда. очнулась я уже в Мунго в окружении родственников и с адской головной болью. как сказал целитель – небольшое сотрясение мозга, через несколько дней буду уже в норме. бабушка начала меня отговаривать продолжать играть в квиддич, а «найти что-то более подходящее юной леди!». а вообще, она мечтала уже о том, что я выйду замуж и буду сидеть с кучей детей. на эту фразу я лишь фыркнула – с мужчинами у меня не клеилось ещё со школы. кто будет терпеть девушку, у которой заноза в заднице? и у которой только одно на уме, и это далеко не замужество или дети.
я решила взять перерыв в играх до февраля, благо капитан пошла на это без сильных расспросов. у меня было одно желание – побыть наедине с собой, с родителями и семьёй, у нас только начало что-то налаживаться. как оказалось, это ощущение было насквозь ошибочным и фальшивым. я уехала из родного дома так же быстро, как и приехала. меня раздражали высказывания матери о том, что мне пора искать хорошего, чистокровного мужа; раздражало безразличие отца; раздражало поведение Гаррета, ведь он только получил должность сотрудника группы аннулирования случайного волшебства, и ему пророчили руководящую должность. раздражало всё, даже прогулки вдоль океана в полном одиночестве.
в середине января я вернулась в свою квартирку на севере Лондона и не выходила из неё почти две недели. в этой затяжной печали мне помогла как всегда Лианна, которая, во-первых, побыла для меня жилеткой, а во-вторых, открыла глаза на то, насколько тяжелым человеком я стала из-за постоянной нагрузки в «Гарпиях». я приняла решение уменьшить количество тренировок до трёх в неделю, наконец-то начать снова встречаться с друзьями и знакомиться с новыми людьми. когда я села писать письмо по этому поводу капитану, в окно ворвалась огромная бежево-кремовая сипуха с зелёным конвертом на лапе. сова нетерпеливо ухнула, когда я потянулась трясущимися руками отвязывать конверт.
письмо оказалось от агента «Кенмарских коршунов», который удивлялся, что меня давно не было на матчах, и приглашал меня на встречу, чтобы обсудить моё будущее в профессиональном спорте. предложение показалось подозрительным, но я всё равно приняла его (инстинкт самосохранения был равен нулю), и взяла с собой Лианну, которая была куда более рациональной, в отличие от меня. если говорить кратко, то встреча прошла удачно – ничего подозрительного в словах агента ни я, ни Лианна не услышали; меня пригласили на внутренние отборочные, которые, по мнению капитана «коршунов» я прошла удачно. вместо письма об изменений условий работы капитан «Холихедских гарпий» получила письмо о переходе в новую команду. ближайший матч «Коршунов» я уже играла в новой форме.
в июне того же года мы играли в Германии. была удушающая жара, днём высунуться на улицу не представлялось возможным. я уже скучала по родной Ирландии, с её прохладой и дождями. игра предстояла быть не менее жаркой – наш бывший капитан в своё время очень лестно отзывался о «Гейдельбергских гончих», и это вселяло очень мало уверенности. лишь только чудом мы смогли победить этих исчадий ада, точнее, только ловкостью ловца и серьезной работой вратаря. на пресс-конференции каждый из нас сиял улыбкой от уха до уха, для меня это была одна из первых крупных побед вне страны, и, конечно же, не последняя. вспоминались постоянные разъезды родителей, но с каким-то позитивным шлейфом, что-то вроде сбывшейся мечты. после пресс-конференции у нас была встреча с фанатами, с которых я обычно ускальзывала, ведь я ещё не была известным и популярным игроком, и на меня обычно не обращали никакого внимания, и подходила пара человек, скорее из жалости.
но эта встреча обещала быть другой. почему-то ко мне выстроилась какая-то невообразимая очередь из людей, которые знали меня и хотели именно моего автографа. это понимание опьянило меня, я чувствовала себя по-настоящему особенной, высоко оцененной в своей работе. мне хотелось срочно написать матери и рассказать об этом успехе. от мыслей меня отвлек голос:
- привет, Агата.
мне сначала подумалось, что мне чудится. этого не могло случиться. мы не виделись почти десять лет, я помню его мальчишкой с лохматыми волосами и лёгкой улыбкой, помню его разбитый нос и взгляд после распределения. я подняла голову – что за привычка всегда смотреть на меня сверху вниз? – и столкнулась с зелёно-медовыми глазами Амоса Диггори. и спешно отвела взгляд – что с тобой, Агата? испугалась призрака из прошлого?
- привет, Амос. давно не виделись, - бормочу я в ответ, быстро подписываю постер с изображением своей команды и сую Диггори обратно, - надеюсь, у тебя всё хорошо.
кажется, он специально медленно забрал клочок бумаги у меня из рук. уголки его губ плавно поползли вверх, показывая ту лёгкую улыбку, которую я помню из детства. мне показалось, что взгляд Амоса изменился за эти годы – стал более серьезным и, наверное, печальным. он мягко коснулся пальцев моей руки и спросил:
- выпьем?
после этой фразы я очнулась спустя пару часов в ближайшем немецком пабе с огромной кружкой темного пива в руках. внутри паба очень шумно и жарко, и мы с ним забились в дальний угол помещения, чтобы не привлекать ненужного внимания. я как завороженная смотрела, как Амос закатывает рукава рубашки до локтя, как обнажает бело-красные шрамы на руках, и как внимательно наблюдает за моей реакцией. мне хотелось прикоснуться к каждому шраму, погладить, провести выше… о боже, Агата, ты о чём думаешь? я делаю жадный глоток пива, и краем глаза замечаю лукавую улыбку Амоса, как будто он всё понял. понял, что он был моей детской влюбленностью, с которой я просто смирилась. несмотря на всю свою гордость, мне очень хотелось провалиться сквозь землю, сложиться комочком, как это делал Бомбей во время холодных вечеров, убежать и никогда больше не встречать Амоса Диггори. ставлю кружку на стол и спрашиваю:
- ну и что же ты забыл в Германии?
- решил тебя увидеть, а то мы давно не виделись, - я слышу в его словах какую-то насмешку, вскидываю голову, волнистые волосы рассыпаются по плечам и спине, и закатываю глаза. – на самом деле, мне нужно забрать глиноклоков и привезти их в Британию.
после этой фразы мне показалось, что мы оба расслабились и стали вести себя как старые друзья, которые виделись совсем недавно. мы намеренно избегали сложных тем, например, про родителей – я знала, что родители Амоса развелись вскоре после того лета в Оттери-Сент-Кэчпоул. мне было очень легко с Амосом, будто мы действительно не расставались на десять лет.
- и как, нашёл любовь всей своей жизни? – вопрос скорее из шутки, ведь если бы он был женат, я бы об этом знала. моя мать не удержала бы себя от того, чтобы поставить это мне в упрек.
- да, у меня в октябре свадьба, - он говорит это так легко, будто вышел в аптеку за зальем от кашля. внутри меня что-то упало с ярким грохочущим звуком, похожим на звон стекла. видимо, мои эмоции хорошо проявлялись на моем лице, потому что Амос поддерживающе похлопал меня по плечу и произнёс: - ты попалась.
я не совсем поняла, что он имел ввиду, пока не почувствовала губы Диггори на своих губах. поцелуй отдавал горьковатым вкусом пива и лёгким удивлением, мне казалось, что я глубоко пьяна, и мне всё это мерещится. я вцепилась пальцами в рубашку Амоса, чтобы случайно не сползти под стол от переизбытка чувств, но этого не произошло, так как закончилось так же быстро, как и началось.
- тебя проводить?
наш роман с Амосом развивался очень стремительно, к концу лета мы уже жили вместе. но рассказывать своим родителям я не спешила, потому что я не была уверена в их реакции. я боялась, что они не примут Амоса, потому что он полукровка, а не чистокровный волшебник, о котором меня всю жизнь просила мама, а ещё бывший хаффлпаффовец. я в страшных снах видела восклицания матери: «он же перепортит нам всю кровь!». как будто кровь и происхождение имели хоть какое-то значение. как будто от крови зависят отношения между людьми. я не хочу вспоминать первую встречу родителей и Амоса, потому что это был провал. и мать сказала мне: «больше ты мне не дочь». я не знаю, что ей руководило в тот момент, чем ей так сильно не понравился Амос, но это явно не материнский инстинкт. с тех пор мы не общались.
следующие три с лишним года прошли в относительном спокойствии – Амос сделал мне предложение, и через три месяца после этого мы поженились. я всё так же играла в квиддич и делала определенные успехи – обо мне писали в газетах и спортивных журналах, к 24 годам я объездила половину мира, меня начинали узнавать на улицах. мне нравилось это чувство, чувство, что меня знают и любят.
в начале 1977 года я обрадовала Амоса тем, что я беременна, и, казалось, что он рад этому больше, чем я. на этом хорошие новости в 1977 году закончились. с каждым днём Амос приходил всё более и более хмурым. мы не обсуждали дома ни Того-кого-нельзя-называть, ни пожирателей смерти, казалось, что если кто-то из нас произнесет хоть слово про это, то хрупкое ощущение стабильности рухнет и рассыплется. но в какой-то момент я поняла, что молчать уже нельзя, это походило на замалчивание реальности, как будто мы закрываем глаза на проблему, которая уже стучится в дверь. но и поговорить нам не удалось, ведь один за другим свершаются события, которые выбивают у нас почву из-под ног.
в начале июля, когда я уже не играла в квиддич, а сидела дома и готовилась к приближающемуся семимильными шагами материнству; ко мне прилетела сова с небольшой запиской – в ней сообщалось, что на Лианну, мою подругу с Хогвартса, напали, и она находится в крайне тяжелом состоянии в Мунго. я почувствовала, что земля уходит из-под ног, и я медленно осела на стоящий рядом стул. именно в таком состоянии меня нашёл Амос несколько часов спустя.
благо, что с Лианной всё обошлось: через несколько месяцев она встала на ноги и вернулась к своей обычной жизни. но нашей мини-семье пришлось перенести ещё одно испытание. в конце сентября, незадолго до рождения Седрика, к нам домой вломился мой брат. я не общалась с ним с того злополучного ужина, когда мать отвергла меня, и то, что Гаррет заявился на порог нашего дома, привергло меня в шок и немой ужас. он был сильно пьян, от него разило табачным дымом, а вся его одежда была перемазана грязью и чем-то, напоминающим кровь. Амос не хотел пускать его дальше порога, но он каким-то образом прорвался дальше. он начал кричать, его язык путался, пару раз он едва не падал на пол. Амосу едва удалось поймать его и сдержать от того, чтобы Гаррет вырвался из цепи рук, он же и приказал влить ему в горло усыпляющее зелье, которое часто помогало Амосу избавиться от бессонницы. Гаррет упал на пол и заснул крепким сном, Амос перетащил его на диван и начал помогать мне его раздеть, чтобы постирать грязную одежду. то, что мы увидели под слоями одежды, удивило меня, но никак не тронуло Амоса: «вполне ожидаемо для твоего брата». я провела пальцами по воздуху вдоль предплечья брата, не решаясь касаться его. чёрную метку я видела впервые, и никак не ожидала, что встречу её у родного брата. спустя несколько часов Гаррет поднялся и, не говоря ни слова, ушёл.
Седрик появился на свет пятнадцатого октября абсолютно здоровым. первые несколько недель я не могла поверить, что я чья-то мама, что у меня есть сын, у которого мои же глаза. Амос был вне себя от счастья, мне казалось, что он станет лучшим отцом, которого только можно себе представить. первым из родственников Седрика увидела бабушка Фоссет – она вызвалась помочь с правнуком, чтобы я смогла как можно скорее вернуться к квиддичу; уже в декабре я снова вышла на поле. почти ежедневно к нам приходила мать Амоса, изредка – его отец. мой отец видел своего внука дважды – на первый день рождения и незадолго до второго. мама ни разу не изъявила желания посмотреть на первого внука.
когда я училась на третьем курсе, и на защите от тёмных сил мы изучали боггарта, у меня он принимал вид моего тела в спортивной мантии, которое бесконечно долго летит вниз вместе со сломанной метлой. и за всё это время этот страх не поменялся. и однажды он случился со мной.
был погожий майский день, у нашей команды матч с «Холихедскими гарпиями». какая ирония! всё начиналось хорошо, я принесла нашей команде большую часть очков, и была искренне горда собой. в одно мгновение в глазах поплыло, и я почувствовала лёгкость. я помнила эту лёгкость – именно так я один раз падала с метлы, но тогда высота была небольшой. казалось, все как в замедленной съемке наблюдали за моим падением. я очнулась спустя восемь дней после падения.
- здравствуй, меня зовут Эрис, я буду твоим целителем на время лечения, - я пыталась всеми силами уцепиться за этот мягкий и спокойный голос, но у меня не получалось. как и не получалось повернуть головой или пошевелить хоть какой-то конечностью, - не дёргайся сильно – у тебя сильная травма позвоночника и сотрясение мозга, а ещё многочисленные переломы рук и открытый перелом ноги.
- а квиддич? – едва вымолвила я. почему-то именно это волновало меня больше всего.
- боюсь, милая, ты больше никогда не сядешь на метлу.
слова прозвучали как приговор и начали пульсировать в голове. никогданикогданикогда. я почувствовала, как горячая дорожка слёз покатилась по правой щеке. почему, когда ты буквально в шаге от исполнения мечты, всё получается вот так?.. через секунду все мысли пропали, и я провалилась в темноту. в следующий раз очнулась, и рядом со мной оказались Амос и малыш Седрик. по мужу было видно, что он давно не спал, скорее всего, не ел и много нервничал. я хотела провести по его заросшей щеке пальцами, но всё тело было ватным и совсем не слушалось.
восстановление шло очень долго и томительно. самостоятельно подняться с кровати и пойти я смогла только к концу мая, и это было большим прогрессом в глазах врачей. меня это всё вгоняло в пучину депрессии – я стала очень замкнутой, почти не разговаривала в редкие визиты Амоса и Седрика. я не знала, что делать после реабилитации и выписки из Мунго. мне казалось, что весь мой мир рушился, отрывался частями, обнажая мою несостоятельность, неумение справляться с проблемами и трусость. я жалела себя и очень часто плакала, не имея возможности оценить то, что имею. я стала бледным призраком самой себя.
в начале июля, перед днём рождения Амоса, меня выписали из Мунго. настроение было хуже некуда. я заперлась в самой верхней комнате дома и не выходила оттуда минимум неделю, в какой-то момент я потеряла счёт времени. всё время проходило за разработкой плана побега из волшебного мира. единственное, что мешало мне осуществить этот план – сильная привязанность к Амосу и Седрику. в какой-то момент моему мужу надоело моё затворничество, и он решил поговорить со мной о всей ситуации и нашем будущим. его слова произвели на меня отрезвляющий эффект, ведь он был прав – квиддич не являлся основополагающим в моей жизни, я могла прожить и без него.
спустя несколько недель после этого разговора, Амос встретился со своим старым школьным другом – Эдгаром Боунсом. мы с ним встречались пару раз, но его образ из того времени был очень расплывчатым и, что греха таить, я потеряла часть своей памяти из-за того падения. спустя несколько часов Амос вернулся домой подвыпившим и с огнём в глазах.
- я нашёл тебе работу! – я скептически приподняла бровь. такое начало диалога мне не понравилось. я не искала работу, потому что не знала, чем вообще могу заниматься, кроме приготовления ужина мужу и приучения сына к горшку. скорость восприятия информации у меня сильно упала, как и скорость хождения – после многочисленных травм я всё ещё сильно хромала. – не смотри на меня так, я абсолютно серьёзно. Эд предложил тебе работу личным помощником. у него же.
я не стала продолжать этот диалог. пьяные разговоры о работе не значили ничего – они забывались спустя несколько часов. и я не хотела быть их объектом. я лишь молча начала расставлять тарелки и столовые приборы на обеденном столе.
- ты мне не веришь, - упавшим голосом произнёс Амос. наверное, моё лицо слишком очевидно демонстрировало моё отношение к происходящему. он резко подорвался со стула и быстрыми шагами ушёл за дверь. у меня не было никаких сил следовать за ним, я лишь хотела наконец разложить ужин по тарелкам и поговорить о том, как прошёл день. без драм, без выяснений отношений, без внезапных выяснений отношений.
Амос вернулся через полчаса. не один, а своим другом Эдгаром Боунсом. я скрестила руки на груди, всем своим видом показывая, что мне это не нравится, и что я против таких «назначений». но Амос с Эдгаром стояли на своём, упорно доказывая мне заплетающимися языками, насколько это потрясающая возможность, что мне понравится работать в министерстве, и я зря отказываюсь.
- вы не отстанете от меня, пока я не соглашусь? – чуть охрипшим голосом от длительного молчания произношу я. Амос с Боунсом удивленно переглянулись и быстро закивали, - ну что же, босс, когда приступать?
через месяц, в начале сентября я вышла на работу личным помощником Эдгара, который оказался в целом неплохим парнем – он понимал, каково это в один момент потерять всё, что имеешь, весь свой смысл жизни и цель. первое время он закрывал глаза на то, что я много не понимала и быстро уставала от объема работы, но со временем мы подстроились под темпы работы друг друга, и работа пошла гораздо легче.
вскоре я узнала, что женщина, которой я обязана своим спасением, была женой Эдгара, и моё назначение очень сблизило наши семьи. мы с Эрис очень часто встречались либо у нас дома, либо в доме Боунсов, и могли обсуждать всё на свете. с Лианной мы очень отдалились, потому что после нападения она пыталась отойти от магического мира, а со мной под боком этот переход давался ей очень тяжело. поэтому, в Эрис я нашла свою близкую подругу, которая очень бережно относилась ко мне и моему состоянию, и я старалась отдавать по отношению к ней то же самое. правда, эта дружба не продлилась долго.
в конце декабря я заметила, что Эдгар пришёл на работу помятым, с огромными чёрными кругами под глазами и был очень молчалив. он исчез куда-то в середине рабочего дня, и не появился до позднего вечера. мне стало не по себе – Эдгар обычно себе такого не позволял. моё внутреннее предчувствие не давало мне никакого покоя, и я решила просто спросить, всё ли в порядке. Эдгар сказал просто и без утайки: «Эрис больше нет». у меня перехватило дыхание, будто чья-то рука сжалась у меня на горле и медленно начала сжимать. я не могла выдавить ни слова поддержки, даже не могла расплакаться, внутри была пугающая пустота, которая зияла своей чернотой.
я предложила Эдгару забрать детей на время, чтобы он смог пережить утрату, а дети не видели всего расследования. Боунс вежливо отказался, и я была уверена, что не я единственная предложила ему помощь, но из-за своей гордости он не может принять её. или по другим причинам, которые он не может высказать словами, потому что боится закричать. Амос посоветовал мне пока не лезть в душу Эдгару: «если ему понадобится помощь, он о ней попросит». я скептически поджала губы, чем очень сильно напомнила себе же свою мать. видимо, мы не такие уж и разные.
через несколько дней Эдгар принимает решение баллотироваться в министры магии, спустя достаточно небольшое время после смерти эрис. наверное, мои глаза расширились в миг и стали похожи на два галлеона.
- ты не выжил из ума? – мне казалось, это естественный вопрос в данной ситуации, ведь как он, еще не оправившись после смерти жены, принимает такие серьезные решения? стать министром, а тем более вести предвыборочную гонку – это не в шахматы сыграть. такие решения имеют влияние на всю семью, а у Эдгара семья и так была под огромной угрозой. – вижу по взгляду, что нет. и что будем делать?
следующие несколько месяцев прошли словно в аду – пару раз Боунсу сносило крышу из-за расследования убийства его жены, оно уже долгие недели не сходило с мёртвой точки. он очень сильно хотел отомстить, причём отомстить голыми же руками всем обидчикам. от отчаяния я дважды приходила к своему брату и почти умоляла рассказать мне, кто же стоял за таким жестоким убийством, на что Гаррет лишь смеялся. его жестокость выводила меня из себя, я кричала ему, что расскажу всем о том, кто он такой. на что он смеялся ещё громче – его смех напоминал рёв гиены, немного лающий и кровожадный, - «милая сестра, мне никто ничего не сделает, я почти неприкосновенен». звонкая пощёчина стала своеобразной точкой в наших братско-сестринских отношениях.
после этого я уже с трудом верила в министерство магии, по крайней мере в то, что оно имеет хоть какую-то силу противостоять пожирателям. казалось, что ежедневный пророк скрывал многочисленные факты, связанные с убийствами. на фоне моих раздумий о сторонах конфликта происходит не менее чудовищное убийство – министр магии погибает, а следом за ней и её предшественник. мне казалось, что забрать Седрика и Амоса и уйти в маггловский мир – не такая уж и плохая идея. Агата, ты же не трусиха, ты не такая, как твоя семья.
одновременно с этим почти сразу начались первые проблемы с кампанией – после начала агитации у Пенелопы, дочери Эдгара, начались проблемы со сном, и Боунс начал разрываться. начал пропускать важные мероприятия для агитации, включая первые дебаты. я стиснула газету в руках. повод раздражения казался мелочным, ведь всё было описано в лучших традициях ежедневного пророка - без лишних эмоций, кратко и по делу. на самих дебатах не произошло ничего криминального, кроме того, что Эдгара на них не было, пусть и по серьёзному поводу. я поджала губы, мне хотелось, чтобы Боунс тоже смог высказаться, рассказал о своей программе и жизни, хотелось, чтобы читатели газеты знали и о третьем кандидате. мысль пришла в голову почти мгновенно - он же мог дать интервью, желательно на пару разворотов. ежедневный пророк я отбросила почти сразу, нужно было выбрать что-то подходящее самому Эдгару — сильное и независимое от влияния со стороны. о нахлынувшего вдохновения я отбросила газету и написала небольшую заметку с идеей Эдгару и отправила совой прямо из дома. ответ пришёл почти мгновенно - давай попробуем.
ДОПОЛНИТЕЛЬНО
имеет сильный ирландский акцент, который не исчез за годы проживания в Британии. если Агата начинает говорить быстро, то её почти никто не понимает;
после травмы во время матча до сих пор слегка хромает, особенно по утрам;
в детстве переболела ветрянкой, из-за чего имеет несколько шрамов на животе, ногах и спине;
не очень одобрительно относится к тому, что муж имеет привычку приносить домой всяких существ, которых не хочет оставлять на работе, но за время брака уже привыкла к этому;
любимой командой по квиддичу у агаты остаются «Нетопыри Ньюкасла», но она предпочитает не распространяться об этом;
больше всего на свете Агата любит спать и гулять по берегу океана.АРТЕФАКТЫ
волшебная палочка – черный орех и сердечная жила дракона, 12 с четвертью дюйма, твёрдая;
метла – чистомет-5, который Амос подарил Агате на двадцать восьмой день рождения, но Агата так и не смогла воспользоваться ей;
заколдованные карты – подарок Лианны. это обычные маггловские карты, которые заколдовали для гадания. но они всё равно редко чем помогают.СПОСОБНОСТИ
Агата имеет большие способности в полётах и в квиддиче, но они были приобретены благодаря тяжелому труду и ответственности;
отличная память тоже является сильной стороной агаты, это помогало ей как в школе, так и в разработке и заучивании стратегий игры;
не очень сильна в боевой магии, но имеет успех в магии защитной, что часто помогало ей во время обучения защите от тёмных искусств;
сдавала экзамен по трансгрессии.МЕСТО И ГОДА РАБОТЫ
июль 1970 - март 1971 - младший сотрудник штаба британско-ирландской лиги квиддича; ушла с поста в связи с желанием попробоваться в команду по квиддичу;
март 1971 - июнь 1971 - безработная, пыталась пробиться в любую команду по квиддичу перед началом сезона;
июнь 1971 - декабрь 1973 - охотник в "Холихедских гарпиях"; из-за травмы головы была вынуждена на некоторое время покинуть команду, в последствии решила не возвращаться в команду, так как была "завербована" агентом "Кенмарских коршунов";
февраль 1974 - май 1979 - охотник в "Кенмарских коршунах"; покинула команду из-за обширной травмы позвоночника, открытого перелома ноги, который "подарил" на некоторое время хромоту; многочисленных переломов правой, подающей руки и сильного сотрясения мозга, в связи с чем у Агаты затормозилась реакция и возможности продолжать карьеру не осталось;
май 1979 - сентябрь 1979 - фактически безработная, проходила долгую реабилитацию в Мунго;
сентябрь 1979 - настоящее время - личный помощник члена делегации филиала конфедерации магов Эдгара Боунса.ОТНОШЕНИЕ К МАГГЛАМ, МАГГЛОРОЖДЕННЫМ, СКВИББАМ, ПОЛУКРОВКАМ
отношение к магглам положительное, так как всё детство Агата провела в обществе соседских детей обычного маггловского города; она не видит в них угрозы и злого умысла. с магглорожденными и полукровными волшебниками агате всегда было легче - она помнит и знает, каков мир магглов, его тонкости и вкусы; и он кажется простым, чистым, понятным. во время затяжной грусти после травмы она несколько раз задумывалась над тем, чтобы оставить мир волшебства и попытать счастья внутри среды обитания магглов; но лишь искренняя любовь и поддержка амоса и седрика (пусть и детская) помогли ей не принять такое решение.
со сквибами Агата никогда не встречалась, хотя, скорее, думает, что никогда не встречалась. поэтому, никаких отрицательных сторон в общении со сквибами не знает.УЧАСТИЕ В СЮЖЕТЕ
да, всеми руками. смерть не смогу отыграть - персонаж жив на период до сюжета "кубка огня", то есть, 1994-1995 гг. отыграть ранение в разных размерах, политику, интриги и различные масштабные происшествия в широком смысле этого слова - будет интересно и захватывающе.
СВЯЗЬ
БУДУЩЕЕ ПЕРСОНАЖА
убивать не нужно, всё же канон. лучше оставить уже развитые ветки, можно будет передать другому человеку.ПРОБНЫЙ ПОСТты чувствовала страх. знаете, такой, что хватает за сердце и проводит своими когтями по венам на левой ладони. к сожалению, они у тебя были слишком заметными.
ты всегда думала, что страх - это мужчина. и ничего, что все изображали страх в виде женщины преклонных лет. ты думала, что это парень, который особо не отличается от всех, а ночью идет на поиски своих жертв. таких, как ты. таких, у кого слишком бурная фантазия.
или таких, кто смотрит ужастики Хичкока по ночам.
"Птицы" был когда-то самым популярным фильмом ужасов со смесью апокалиптического фильма-катастрофы и элементами фантастики и заезженной донельзя мелодрамы. но три премии - Золотой Глобус, Оскар и Эдгара По (о последней ты слышала в первый раз).
последние кадры. и полное отсутствие слова "конец". страх за время всего фильма стал попросту жить в тебе. скрести своими когтями-ножами внутри, заставляя кричать и тихонько постанывать то ли от боли, то ли от нескрываемого ужаса того, что сохранилось у тебя в памяти.
а ты думала, что ты бесстрашная. что тебе неизвестно, что такое чувство страха. ты была уверена, что этот парень-страх никогда не постучит тебе в дверь под золотистыми звездами, вышитыми на темном атласе неба. ты считала, что ты слишком сильная и смелая для этого. и снова ошибка. какая на этот раз? сотая? или тысячная? ты отталкивала людей меньше, чем ошибалась. печальная статистика.
кусаешь кожу на руке, закутываясь в плед с головой. чувствуешь горьковато-сладкий вкус крови и тебе кажется, что запахло розами. твой самый нелюбимый запах. запах, который ты ассоциируешь со смертью и всеми несчастьями. когда ты нашла записку отца, у тебя в руке была роза. когда ты поссорилась с братом, он держал в руках букет роз.
принимаешь сознательное решение начать бороться со всеми своими страхами. или почти сознательное - ты не особо собой владела в данный момент.
***
лежишь на постели, просто не в силах пошевелиться. сегодня именно тот день, о котором ты поклялась прошлой ночью. удивительно, что такие идеи еще не умерли в головах людей. просто забиваешь в поисковой системе Google или Yahoo! "прогулки к приведениям, Аделаида". и все, дело сделано. ты выстраиваешься в очередь с какими-то сумасшедшими, которые захотели найти свое собственное "я". или из тех, кто считает себя медиумами. а ты видела парочку медиумов. и приятного мало было в этой встрече. наговорили кучу всего того, что оказалось в итоге правдой, а затем при каждой встречи кидают каким-то странным тоном: "привет". тебе от самой себя противно, когда ты вспоминаешь об этих встречах.
а сейчас ты лежала и смотрела в потолок, думая над тем, что же такое бесконечность.
и именно не знак. и даже не слово. ты думала над самой сущностью этой странной вещи, о которой стали писать раза в три больше, чем в прошлом десятилетии.
а эта фраза... "я чувствую бесконечность"? три трети людей не знают, даже откуда эта фраза взялась.
ты думала, что бесконечность - это нечто такое, что заставляет думать иначе. не так. так, когда смотришь на звезды. ведь каждый раз, когда мы заглядываем в ночное небо, мы видим миллиарды и миллиарды звезд, но никто не задумывался над тем, что мы смотрим в далекое прошлое. что мы видим через эти звезды молодых отцов и дедов. прадедов, прапрадедов. всех тех, кто умер в войне, на кровати, запив ее аспирином. и что с таким же успехом мы смотрим в будущее. на тех, кто станет нам спутником жизни. или на то, какими мы станем.
небо - это самая странная вещь в мире. похлеще бесконечности. по сравнению с небом - бесконечность ничто. так, сборник разнообразных звуков и букв. пыль нашей обыденности.
встаешь с постели и протираешь глаза. в последнее время твои причуды с апперцепцией стали происходить все чаще. и все сильнее тебя било током, когда ты прикасалась к другим людям. картинки становились четче, с каждым разом ты на более продолжительное время отключалась от реальности. буквально на несколько минут, пока тебя не растормошат. и это у каждого было в порядке вещей, как говорил твой отец.
неспешно одеваешься, хотя почти опаздываешь на весь этот праздник нежити. дойти от Сантоса до места встречи - дело 4 минут, ты засекала. по пути покупаешь персиковый сок и пачку печенья, так, на всякий случай. разномастная кампания предстала перед тобой. точнее сказать, ни одного человека нормальной наружности.
- всем привет! - громко крикнула ты, но никто не показал того приема, которого ты ожидала. а чего ты ждала?
началась перекличка, ты не особо вслушивалась в имена. но когда прозвучало имя Астрид, ты вытянула шею и начала искать белобрысую макушку. именно так ты узнавала, находится ли Оксенштерна на этой улице.
да, она была здесь, ты видела это. прозвучал её голос, она сказала: "здесь". теперь ты была уверена на сто процентов, что ты не останешься одна в этом дурдоме.